Запущены моих друзей дела,
нет в их домах ни музыки, ни пенья,
и лишь, как прежде, девочки Дега
голубенькие оправляют перья.

Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх
вас, беззащитных, среди этой ночи.
К предательству таинственная страсть,
друзья мои, туманит ваши очи.

О одиночество, как твой характер крут!
Посверкивая циркулем железным,
как холодно ты замыкаешь круг,
не внемля увереньям бесполезным.

Так призови меня и награди!
Твой баловень, обласканный тобою,
утешусь, прислонясь к твоей груди,
умоюсь твоей стужей голубою.

Дай стать на цыпочки в твоем лесу,
на том конце замедленного жеста
найти листву, и поднести к лицу,
и ощутить сиротство, как блаженство.

Даруй мне тишь твоих библиотек,
твоих концертов строгие мотивы,
и - мудрая - я позабуду тех,
кто умерли или доселе живы.

И я познаю мудрость и печаль,
свой тайный смысл доверят мне предметы.
Природа, прислонясь к моим плечам,
объявит свои детские секреты.

И вот тогда - из слез, из темноты,
из бедного невежества былого
друзей моих прекрасные черты
появятся и растворятся снова.

1959

И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной ищу ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света.

***
Знаю, знаю, что она красива,
Что глаза - темнее ночи звездной...
Уходи. От нашего разрыва
Рухнут стены... Прочь, пока не поздно!
Не гляди в глаза мои украдкой.
Эти слезы - вздор, и что в них толку!
Плачь не плачь, а счастье было кратко.
Плачь не плачь, а горю длиться долго.
Уходи скорей. Открыты двери.
Не следи за мной в тоске неловкой.
Сердце не свыкается с потерей,
Коль к тебе привязано веревкой.
Ты отходишь, и петля невольно
Затянулась, будто мы все ближе!
Это больно. Понимаешь? Больно.
Оторвись!
Уйди скорей!
Уйди же!

***
Я поведу плечом надменно, гордо,
Я выдержу, тебя не стану звать.
О, если б люди знали, как мне горько!
Но этого никто не должен знать!
Не от смущенья опустив ресницы,
Иду среди чужих и незнакомых лиц...
Пусть все в груди пылает и дымится -
Лишь только б дым не шел из-под ресниц!

***
Любовь большую мы несем,
Но я - к тебе, а ты - к другой,
Опалены большим огнем,
Но я - твоим, а ты - другой.
Ты слова ждешь, я слова жду,
Я от тебя, ты от другой.
Твой образ вижу я в бреду,
Ты бредишь образом другой.
И что уж тут поделать, раз
Самой судьбе не жалко нас,
Что нас жалеть? Живем любя,
Хоть ты - другую, я - тебя....

Я – рыжая, я – сноп моих огней.
И у меня, конечно, всё иначе –
С утра неспешно следую на дачу,
И всё весьма продумано на ней:
Шезлонг, камин, и с кисточками плед
Большие полки всяких разных книжек…
Там письма всех моих былых мальчишек
В один огромный спрятаны конверт.
Мой чай заварен с липой и медком,
Коньяк всегда готов к употребленью,
Я так живу. Всегда. По воскресеньям.
И никогда не плачу ни о ком.

Я – рыжая, поди меня пойми.
Поймай, свяжи, упрячь меня в пижаму –
Останусь рыжей, никогда не мамой,
Обремененной малыми детьми,
И никому при этом не женой –
Моя свобода мне стократ дороже –
Ухаживать за бледной тонкой кожей
Куда полезней, чем спешить домой
С работы, где прогресс равно процесс,–
Очередным битком – в свою маршрутку,
На кухню, где в духовку сунуть утку
Намного больше ценится, чем секс.

Я – рыжая, а значит – мне легко.
А потому - лети в свои хоромы…
У рыжих априори чувство дома
Почти успешно заменяет кот.
…
Не связывайся. Рыжим – и февраль
Не сможет усугубить настроенье.
Тем более – последние мгновенья
Проходят. До свидания. Не жаль.
(с) Тарапакина Лала

К убежищам худым, пристанищам колючим,
Где праздники, увы, и будни заодно,
Отправимся и там во всём себя измучим,
Научимся глотать дремучее вино.

Под звёздной мишурой зарвавшегося флага,
Все прежние мечты зачистив на корню,
Ты будешь продавать бубенчики в Чикаго,
А я мести углы на Пятой авеню.

Нас будут доставать безденежье и воры,
Мы будем кочевать из оргии в загул,
И чёрные коты – везенья контролёры –
Поставят возле нас почётный караул.

Брилльянты, жемчуга, духи, цветы и платья...
Ты ищешь тишины в малёванном раю,
А я тебя зову к смятеньям и распятьям,
А я тебя держу у бездны на краю.

Ты спросишь: «Почему?»
И кольца бросишь на пол,
И бросишься к другим во гневе и огне -
Но сколько бы другой в ночи тебя ни лапал,
Из лап его ночных вернёшься ты ко мне.

Не то, чтобы в башке смело координаты,
А просто ордера не писаны для нас:
Мы истинной любви последние солдаты,
Единственный её не сдавшийся спецназ.

И если вдруг она нас дёрнет по тревоге
И двинет напролом в семиворотный ад,
Всё примем и умрём, не дрогнем на пороге:
Мы смертники любви - нам нет пути назад.

Пускай тогда несут нас черти к Нибелунгам,
Мы будем повторять доподлинно и там:
- Люблю тебя, моя несломленная юнга…
- И я тебя... и я, мой гордый капитан…
(с) Дмитрий Растаев

Не тратьте жизнь свою на тех, кто вас не ценит,
На тех, кто вас не любит и не ждёт,
На тех, кто без сомнений, вам изменит,
Кто вдруг пойдёт на "новый поворот".
Не тратьте слёз своих на тех, кто их не видит,
На тех, кому вы просто не нужны,
На тех, кто извинившись, вновь обидит,
Кто видит жизнь с обратной стороны.
Не тратьте сил своих на тех, кто вам не нужен,
На пыль в глаза и благородный понт,
На тех, кто дикой ревностью простужен,
На тех, кто без ума в себя влюблён.
Не тратьте слов своих на тех, кто их не слышит,
На мелочь, не достойную обид,
На тех, кто рядом с вами ровно дышит,
Чьё сердце вашей болью не болит.
Не тратьте жизнь свою, она не бесконечна,
Цените каждый вдох, момент и час,
Ведь в этом мире, пусть не безупречном,
Есть тот, кто молит небо лишь о вас!
(с) Любовь Козырь

Я шел к тебе, терпя мученья,
Я тупо подвиги свершал,
Копил я злато и каменья,
И крохи знаний собирал.

И вот теперь тебя достоин!
Теперь, прЫнцесса, все твое!
...Ах, старый лысый глупый воин!
И что нам делать, е-мое??

...У этой маленькой страшилки
Мораль мы все-таки найдем:
Пока вы можете - ЛЮБИТЕ!
...а прЫнцев после подождем!!

Ты такая ж простая, как все,
Как сто тысяч других в России.
Знаешь ты одинокий рассвет,
Знаешь холод осени синий.

По-смешному я сердцем влип,
Я по-глупому мысли занял.
Твой иконный и строгий лик
По часовням висел в рязанях.

Я на эти иконы плевал,
Чтил я грубость и крик в повесе,
А теперь вдруг растут слова
Самых нежных и кротких песен.

Не хочу я лететь в зенит,
Слишком многое телу надо.
Что ж так имя твое звенит,
Словно августовская прохлада?

Я не нищий, ни жалок, ни мал
И умею расслышать за пылом:
С детства нравиться я понимал
Кобелям да степным кобылам.

Потому и себя не сберег
Для тебя, для нее и для этой.
Невеселого счастья залог -
Сумасшедшее сердце поэта.

Потому и грущу, осев,
Словно в листья в глаза косые...
Ты такая ж простая, как все,
Как сто тысяч других в России.

1923

Сестре Шуре

Я красивых таких не видел,
Только, знаешь, в душе затаю
Не в плохой, а в хорошей обиде -
Повторяешь ты юность мою.

Ты - мое васильковое слово,
Я навеки люблю тебя.
Как живет теперь наша корова,
Грусть соломенную теребя?

Запоешь ты, а мне любимо,
Исцеляй меня детским сном.
Отгорела ли наша рябина,
Осыпаясь под белым окном?

Что поет теперь мать за куделью?
Я навеки покинул село,
Только знаю - багряной метелью
Нам листвы на крыльцо намело.

Знаю то, что о нас с тобой вместе
Вместо ласки и вместо слез
У ворот, как о сгибшей невесте,
Тихо воет покинутый пес.

Но и все ж возвращаться не надо,
Потому и достался не в срок,
Как любовь, как печаль и отрада,
Твой красивый рязанский платок.

Сентябрь 1925

До момента, как я стала мамой,
Не учила слова колыбельных,
Не хотела я спать непрестанно,
Не любила я зайчиков белых,
Не задумывалась об уколах
И о том, что цветы ядовиты
И о том, что на метр от пола
Все розетки должны быть закрыты.

До момента, как я стала мамой,
Кто б сумел моё платье обкакать,
Оплевать, изжевать негуманно,
Документы из банка залапать?
Я блюла чистоту медитаций
И спала по ночам очень крепко.
И никто не читал мне нотаций,
Коль хотела съесть торт иль конфетку.

До момента, как я стала мамой,
Не удерживала я дитёнка,
Чтобы он не ворочался рьяно,
Из любой вылезая пелёнки.
Никогда по ночам не сидела,
Охраняя сон милой малышки.
Не смотрела я тупо в лист белый,
Перепутав его с детской книжкой.

До момента, как я стала мамой,
Не смотрела я в детские глазки,
Не была я от радости пьяной,
Вспоминая забытые сказки.
Никогда просто так не держала
Существо, что ребёнком зовётся.
И из кухни к нему не бежала –
Вдруг он там упадёт, разобьётся?!

До момента, как я стала мамой,
Чувства матери были сокрыты.
И о них никогда б не узнала,
И проблемами были б зарыты.
Теплота, боль, любовь, изумление,
Ликование с каждой наградой.
Грусть и радость, а также сомнения
И вопросы – «А это ли надо?»

До момента, как я стала мамой,
Про болезни я слышала редко,
О чужой боли думала мало,
Хоть нормальной была, не кокеткой.
Про любовь матерей лишь читала,
Что она без границ, беспредельна.
Но не знала и толики малой,
Что пришлось испытать мне на деле.

До того, как я бабушкой стала…
Я не знала, что все ощущения,
Что прошла я, когда была мамой,
Лишь удвоятся, как отражение.
Оттого, что комочек пищащий:
Чепчик, соска, конверт и пелёнка
Ты увидишь живой, настоящий
На руках у РОДНОГО ребёнка.

Сергей Панчешный

В старый сад выхожу я, росинки
Как алмазы на листьях горят;
И цветы мне головкой кивают,
Разливая кругом аромат.

Всё влечет, веселит мои взоры:
Золотая пчела на цветке,
Разноцветные бабочки крылья
И прыжки воробья на песке.

Как ярка эта зелень деревьев!
Купол неба так чист и глубок!
И брожу я, восторгом объятый,
И слеза застилает зрачок,

За оградой садовой чернеет
Полоса взбороненной земли,
И покрытые соснами горы
Поднимаются к небу вдали-

Как любовью и радостью дышит
Вся природа под вешним лучом,
И душа благодарная чует
Здесь присутствие бога во всем!

Снова крепнут дремавшие силы;
Новой жизни приходит пора,
И становится всё так возможным,
Что мечтою казалось вчера!

Как прекрасна весна! Миллионы
Ей навстречу звучат голосов,
И в моем воскресающем сердце
Ей привет вдохновенный готов!

А.Н. Плещеев